Воспоминания…
Так уж распорядилась жизнь, что деревня Большая Чепца теперь последняя деревня на границе Удмуртии с Пермским краем. Она «провожает и встречает» путников по старинному Сибирскому тракту. Вот и представление об Удмуртии, удмуртах у многих проезжающих по этим местам в Сибирь — на запад — или в Москву — на восток — начинает складываться именно по этой деревне. В отличие от других деревень Большая Чепца запоминается своей церковью, а где строили церковь, место то называли селом.
Всего сорок четыре года Сретенская церковь прослужила по своему прямому назначению. Она закрыта на основании указа Президиума Верховного Совета УАССР от 13 марта 1941 года. После закрытия несколько лет пустовала, потом здание передано под колхозный склад.
Всё это происходило не один день, и кто-то прямо или косвенно причастен к её судьбе. Сколько людских судеб разрушено, подобно этой церкви. В числе пострадавших была и семья Елизаветы Архиповны Сальниковой. Мать Елизаветы Архиповны пять лет проработала у попа в прислугах. Дорого пришлось поплатиться потом ей и её семье за этот «грех». Елизавета Архиповна вспоминает: « Ох, и шерстили нас при Сталине, смутные были времена. Церковь закрыли. А что плохого она сделала людям. Помню, у нас попом был отец Павел Петрович Рыболовецкий. До него тоже попа звали Павел. Когда церковь закрыли, попа отослали в Пермь. Не знаю, что с ним сделали. А мать, за то, что заступилась за него, посадили вместе со мной в Дебёсскую тюрьму. Я была ещё маленькая. Посадили и брата попадьи. Кто знает, сколько бы мы там просидели, если бы не Ёрыш, (Ерш) — городовой Пётр Поздеев. Он был женат на поповской дочери, вот он и пожалел нас и велел ночью отпустить. После тюрьмы маму никуда на работу не принимали. Ходили вдвоём по домам, « сбирали». Поучиться пришлось только четыре класса. Каждый год прихожу обязательно на поклон церкви. Это место для меня святое. Помню, в детстве мы приходили туда слушать духовное пение. 
Прекрасный был хор. А какой был иконостас! Мне до сих пор не по себе, если вспомню, как убирали колокола, ломали кресты. Народу было видимо- невидимо. Плакали, крестились, кого-то проклинали. Кресты снимали в апреле 1941 года, в июне началась война. Гляньте, а что творится сейчас в центре деревни? Раньше там был такой порядок! Монашки ухаживали. Церковь была ограждена забором. Величавая она была, гордая!»
Из воспоминаний Улиты Николаевны Ивановой: « Я чуть постарше Елизаветы Архиповны, поэтому лучше помню, как всё это было. Иконы снимали те же, что и кресты. А сколько было икон! Разных размеров. Некоторые — во всю стену. Часть из них изрубили топором, унесли в клуб — печь топить. Люди, кто успел, целые, даже половинки икон, утащили домой. Вот у меня сейчас имеется пять или шесть икон, одной уже триста лет. Жаль, что не отдали обратно церковь вовремя в руки людей, уж не спасти её от гибели. Это точно, разрушенное, увы, вряд ли восстановишь. Эх, Костя, Костя». Кто же он этот Костя. Речь идёт о Константине Владимировиче Ефимове из деревни Большая Чепца. Родом он из Починка Винокурово (Журавли). В 1939 году со своей семьёй переехал жить в Большую Чепцу. В тот же год он был избран бригадиром. На этой должности работал 13 лет.Он снимал кресты Сретенского храма. Что же заставило его, крещёного человека, снимать кресты с самого святого для верующих — божьего дома?
Константин Владимирович Ефимов вспоминает: « Не рады были с этой церковью: большинство религиозных праздников — летом. Надо работать, а народ стар и млад идёт в церковь. Зовёшь, бывало, в период сенокоса на работу, никто не идёт, некому убирать сено. А из района спрашивают о выполнении плана. В первую очередь спрос с бригадира. Весной 1941 года Сельский Совет принял решение — снять кресты. А кто снимет? Мужики не соглашались. Потом решился я. Нас было трое. Сельский Совет определил вознаграждение — по пятьдесят рублей каждому. Привезли длинную лестницу от пчеловода Алексея Григорьевича. Чтобы не было страшно, нас напоили вином, соответственно размер вознаграждения оставили по тридцать рублей. Кресты были железные, пилить пришлось долго. Иконы снимали мы же. Кто были остальные двое? Это Вадька Аболтусов, живущий нынче в Ижевске, а Микашку на войне убило. Не знаю, где теперь, правда, а где ложь. Тогда я был уверен в своей правоте. Раз пришло постановление из района, то надо его выполнять». Как только не проклинали тогда Ефимова и его дружков односельчане. Старушки и ребята кидали в них палками, камнями, когда те отпиливали кресты и рубили иконы. Вот так на всю жизнь Константин Владимирович Ефимов для многих стал врагом. Но мужик он был отчаянный.Чувствовал ось приближение войны. Поэтому в ответ на каждое проклинание, он взмахивал рукой и бойко отвечал: « Грудь в крестах, а голова — в кустах.» Жить, мол, всё равно осталось немного. И всё же судьба распорядилась иначе. Прошёл он и всю войну. Вокруг церкви теперь пустырь. А когда-то были постройки, деревянная изгородь. Тут же хоронили служителей церкви. На могилы клали мраморные плиты. Куда всё это делось? Теперь здесь пасётся скот, ездят на тракторах, автомашинах. Такая же участь постигла и тополя-исполины. Часть из них высохла, на одной стороне от здания кто-то закрепил на них турник, на другой – качели.
Источник: Нижнепыхтинская сельская библиотека
Настоятель и приход Храма Сретения Господня благодарит за представленный материал
(46)
